После службы в армии Николай Фомин уехал по комсомольскому призыву строить БАМ, десять лет шоферил в старательской арте- ли, исколесил весь Дальний Восток и Восточную Сибирь. Но постарела мама – и дорога привела Николая на Алтай, в Барнаул.
Штучный товарХорошего водителя дальних рейсов, дальнобойщика в Барнауле найти нелегко. Профессия штучная. Да и нет такой профессии. Дальнобойщик – это образ жизни. А значит, он или в дороге, или отдыхает. Мне повезло: Николай только вернулся из очередного рейса и стоял на разгрузке. У громадного МАНа мы и познакомились. Чем-то он даже напоминает героя-дальнобойщика, которого сыграл Владимир Гостюхин в одноименном сериале. Стройный, по-молодому вихрастый и не похожий на ветерана российских дорог шофер жестко пожал руку:
- Николай Фомин. Друзья на трассе Фомой зовут.
От разговора наотрез отказался:
- Какой разговор? Моя уже звонила. Ужин готовит, а мне еще машину помыть надо.
- А долгий рейс был? – стараюсь втянуть шофера в разговор.
- Второго июля дома завтракал. Сегодня у нас какое? Четвертое?
- Пятое августа, – уточняю я.
- Вот и считай…
Километры судьбыСлово за слово, но наскучавшийся за месяц по людям Николай разговорился.
- Я живу в машине, у меня здесь холодильник, печка, кровать. Тут вся жизнь.
- Не надоедает?
- Да ты что! Как не надоедает? К концу рейса намучаюсь, до матов, бывает, доходит. В кабине-то никто не слышит, один. «Все, – думаю, – уволюсь!». Умел бы плотничать – плотничал бы.
- А устроился бы начальника какого-нибудь возить, – подначиваю я, – от крыльца до крыльца довез и сиди.
- В том-то и дело, – горячится шофер. – Приеду, дня три-четыре дома отдохну, и как иголками меня начинает колоть. Психовать начинаю. Жена уже знает и машет рукой: «Ну, все… Поехал…». Понимает, что я – уже там, на трассе. Собираюсь и поехал. Шоферский супчик на полянке! Раньше на треноге да паяльной лампой варили, сейчас – на газовой плитке, но все равно вкуснее ничего нет. Свежий воздух. А спускаешься с сопки – без всяких пешеходных переходов медведь через дорогу идет! Притормаживаешь, пропускаешь. Он здесь главный. Хозяин! Ну, где еще такой романтики возьмешь? Ну и, конечно, материальный вопрос. У меня хозяйство большое: две дочери, у дочери – три дочери, собака Сильва, две кошки и жена! – цитирует мне семейную шутку Николай. – Поэтому сам понимаешь… – уже переходит на серьезный тон собеседник.
- А рейсы сам выбираешь?
- Не мы, дороги нас выбирают, – почти лозунгом советских времен отчеканивает Фомин. – Но действительно: дороги разные. В каждой – своя изюминка. Характер, что ли. Вот на восток, через Белово, через Кузню, трасса интересно сделана. Говорят, под железную дорогу готовилась, но нам, шоферам, досталась. По горам идет – и ни одного спуска, ни одного подъема. Кругом горы, лес. Красота! Хоть летом, хоть зимой. А вот на новосибирской трассе по сторонам зевать некогда: загружена сильно. Но все равно еду домой, проеду грань Алтайского края – и названия сел какие-то уже родные. Не был я никогда в этих селах, а кажется – как свои. А в Барнаул въезжаешь с Нового моста – слезы наворачиваются. Шучу, конечно, а то напишешь, мужики скажут: «Ну, Фома, ну дал интервью!». А если серьезно, то действительно с Оби заезжаешь, особенно ночью, Барнаул в огнях – и в воде отражается. Красиво! Змеиногорский тракт мне тоже нравится. Машин мало, простор кругом. Местами трассу километров на 10-15 вперед видно. А на въезде к Демидовской площади спускаешься – город как на ладони. Я за 34 года побывал, наверное, во всех городах Советского Союза, а уж в России-то – точно во всех. Есть красивые города, но Барнаул есть Барнаул!
- Николай, у меня тут у племянника невеста, немка из Германии, приезжала первый раз в Россию и в Алтайский край. Ей все у нас понравилось. Только уезжая, она сказала: «Никогда больше не буду ругать немецкие дороги».
- Это она, Василий, на Алтае российских дорог не видела. Проехала бы со мной с недельку до Владивостока, она бы, твоя немка, и алтайские дороги зареклась ругать. Да и на западе тоже есть участки не лучше. Я в этот рейс ходил на Красноярск, там загружался на алюминиевом заводе литьем, колесными дисками для машин и – через Новосибирск, Омск – на Москву. Так вот: иные области нам могут только позавидовать. И не только дороги. Люди другие. Особенно за Уралом.
- Вот все говорят: «Отличаются». А чем? – пытаюсь прояснить и для себя сотни раз слышанное убеждение.
- Я не знаю, чем отличаются. Менталитет другой или что, но я сибиряка из тысячи узнаю. Мы как-то шире, просторнее, что ли, – разводит руками Николай. – В Москве зашел в магазинчик, там продают молоко в бутылках пол-литровых. Бутылка – 65 рублей. Я спрашиваю: «А почто молоко такое дорогое?» – «Так оно можайское!» – чуть ли не с придыханием разъясняет мне продавщица. Я говорю: «Это вы здесь алтайского молока не пили». Оскорбилась: «Понаехали тут». А лет пять назад мы в Москву не молоко – снег, снег возили! На Красной площади тогда какие-то соревнования, что ли, по сноуборду проходили, а снега не было. И мы фурами возили им наш сибирский снег. А если б не понаехали? – смеется дальнобойщик.
- Скучно в дороге одному?
- А я не один. Нас десятки на трассе. И каждый поможет. И я помогу. Сохранилось у дальнобоев братство. На трассе одного не оставят. Как говорится, последнюю корку пополам. Руководство недовольно: «Тебе надо ехать, у тебя сроки, а ты какому-то Иванову помогаешь». Я в таких случаях тоже срываюсь: «Ну штрафуй меня! Увольняй! Я своего не брошу!». И меня не бросят. И не уволили пока. Понимают: один на трассе не шофер.
- Бери в своей редакции командировку на недельку, – уже по-приятельски приглашает меня Фома, – романтики хлебнешь!
Романтика… За 34 года работы на дальних рейсах Николай так и не определился, чего в его работе больше: романтики или тяжелого, а порой и изнуряющего труда.
Текст и фото Василия Каркавина.
Автор: "Вечерний Барнаул"